Книга только для ознакомления
. Садясь за стол, ни
бабушка, ни внучка не перекрестились. За ужином я не переставал наблюдать
за обеими женщинами, потому что, по моему глубокому убеждению, которое я и
до сих пор сохраняю, нигде человек не высказывается так ясно, как во время
еды. Старуха глотала крупник с торопливой жадностью, громко чавкая и
запихивая в рот огромные куски хлеба, так что под ее дряблыми щеками
вздувались и двигались большие гули. У Олеси даже в манере есть была
какая-то врожденная порядочность.
Спустя час после ужина я простился с хозяйками избушки на курьих
ножках.
- Хотите, я вас провожу немножко? - предложила Олеся.
- Какие такие проводы еще выдумала! - сердито прошамкала старуха. - Не
сидится тебе на месте, стрекоза...
Но Олеся уже накинула на голову красный кашемировый платок и вдруг,
подбежав к бабушке, обняла ее и звонко поцеловала.
- Бабушка! Милая, дорогая, золотая... я только на минуточку, сейчас и
назад.
- Ну ладно, уж ладно, верченая, - слабо отбивалась от нее старуха. -
Вы, господин, не обессудьте: совсем дурочка она у меня.
Пройдя узкую тропинку, мы вышли на лесную дорогу, черную от грязи, всю
истоптанную следами копыт и изборожденную колеями, полными воды, в которой
отражался пожар вечерней зари. Мы шли обочиной дороги, сплошь покрытой
бурыми прошлогодними листьями, еще не высохшими после снега. Кое-где
сквозь их мертвую желтизну подымали свои лиловые головки крупные
колокольчики "сна" - первого цветка Полесья
|
