Книга только для ознакомления
.
Странное, неизъяснимое чувство овладело бы зрителем при
виде, как от одного удара смычком музыканта, в сермяжной
свитке, с длинными закрученными усами, все обратилось, волею и
неволею, к единству и перешло в согласие. Люди, на угрюмых
лицах которых, кажется, век не проскальзывала улыбка,
притопывали ногами и вздрагивали плечами. Все неслось. Все
танцевало. Но еще страннее, еще неразгаданнее чувство
пробудилось бы в глубине души при взгляде на старушек, на
ветхих лицах которых веяло равнодушием могилы, толкавшихся
между новым, смеющимся, живым человеком. Беспечные! даже без
детской радости, без искры сочувствия, которых один хмель
только, как механик своего безжизненного автомата, заставляет
делать что-то подобное человеческому, они тихо покачивали
охмелевшими головами, подплясывая за веселящимся народом, не
обращая даже глаз на молодую чету.
Гром, хохот, песни слышались тише и тише. Смычок умирал,
слабея и теряя неясные звуки в пустоте воздуха. Еще слышалось
гдето топанье, что-то похожее на ропот отдаленного моря, и
скоро все стало пусто и глухо.
Не так ли и радость, прекрасная и непостоянная гостья,
улетает от нас, и напрасно одинокий звук думает выразить
веселье? В собственном эхе слышит уже он грусть и пустыню и
димо внемлет ему
|
