Книга только для ознакомления
. У меня недоставало сил
взглянуть в лицо доброй старушке: я, отвернувшись, принял
подарок, и слезы потекли еще обильнее, но уже не от злости, а
от любви и стыда.
Глава XIV. РАЗЛУКА
На другой день после описанных мною происшествий, в
двенадцатом часу утра, коляска и бричка стояли у подъезда.
Николай был одет по-дорожному, то есть штаны были всунуты в
сапоги и старый сюртук туго-натуго подпоясан кушаком. Он стоял
в бричке и укладывал шинели и подушки под сиденье; когда оно
ему казалось высоко, он садился на подушки и, припрыгивая,
обминал их.
- Сделайте божескую милость, Николай Дмитрич, нельзя ли к
вам будет баринову щикатулку положить, - сказал запыхавшийся
камердинер папа, высовываясь из коляски, - она маленькая...
- Вы бы прежде говорили, Михей Иваныч, - отвечал Николай
скороговоркой и с досадой, изо всех сил бросая какой-то узелок
на дно брички. - Ей-богу, голова и так кругом идет, а тут еще
вы с вашими щикатулками, - прибавил он, приподняв фуражку и
утирая с загорелого лба крупные капли пота.
Дворовые мужчины, в сюртуках, кафтанах, рубашках, без
шапок, женщины, в затрапезах, полосатых платках, с детьми на
руках, и босоногие ребятишки стояли около крыльца,
посматривали на экипажи и разговаривали между собой. Один из
ямщиков - сгорбленный старик в зимней шапке и армяке - держал
в руке дышло коляски, потрогивал его и глубокомысленно
посматривал на ход; другой - видный молодой парень, в одной
белой рубахе с красными кумачовыми ластовицами, в черной
поярковой шляпе черепеником, которую он, почесывая свои
белокурые кудри, сбивал то на одно, то на другое ухо, -
положил свой армяк на козлы, закинул туда же вожжи и,
постегивая плетеным кнутиком, посматривал то на свои сапоги,
то на кучеров, которые мазали бричку
|
