Книга только для ознакомления
. Может быть, это происходило от робости, а может, и от
желания выразиться красивее.
-- Хорошенько, хорошенько перетряси сено! -- говорил
Григорий Григорьевич своему лакею. -- Тут сено такое гадкое,
что, того и гляди, как-нибудь попадет сучок. Позвольте,
милостивый государь, пожелать спокойной ночи! Завтра уже не
увидимся: я выезжаю до зари. Ваш жид будет шабашовать, потому
что завтра суббота, и потому вам нечего вставать рано. Не
забудьте же моей просьбы; и знать вас не хочу, когда не
приедете в село Хортыще.
Тут камердинер Григория Григорьевича стащил с него сюртук
и сапоги и натянул вместо того халат, и Григорий Григорьевич
повалился на постель, и казалось, огромная перина легла на
другую.
-- Эй, хлопче! куда же ты, подлец? Подь сюда, поправь мне
одеяло! Эй, хлопче, подмости под голову сена! да что, коней уже
напоили? Еще сена! сюда, под этот бок! да поправь, подлец,
хорошенько одеяло! Вот так, еще! ох!..
Тут Григорий Григорьевич еще вздохнул раза два и пустил
страшный носовой свист по всей комнате, всхрапывая по временам
так, что дремавшая на лежанке старуха, пробудившись, вдруг
смотрела в оба глаза на все стороны, но, не видя ничего,
успокоивалась и засыпала снова.
На другой день, когда проснулся Иван Федорович, уже
толстого помещика не было
|
