Книга только для ознакомления
.
-- В жизни не слыхал, чтобы кто сам вызвался водить,-- сказал Том.
Дуглас пристально посмотрел на Джона.
-- Разбегайтесь,-- сказал он.
Мальчики с криком кинулись врассыпную. Джон попятился, потом повернулся
и побежал вприпрыжку. Дуглас медленно считал до десяти. Дал им отбежать
подальше, разделиться кто куда, замкнуться каждому в своем собственном
мирке. Когда они разогнались вовсю, так что ноги уже сами несли их, и почти
скрылись из виду, он набрал полную грудь воздуха и крикнул:
-- Замри!
Все окаменели.
Медленно, медленно Дуглас двинулся по лужайке туда, где в сумерках,
точно железный олень, замер Джон Хаф.
Вдалеке стояли как статуи другие мальчики, руки у них подняты, на лицах
застыли гримасы, одни глаза горят, точно у чучела белки.
А Джон -- вот он, один, недвижимый,-- никто не может прибежать или
заорать вдруг и все испортить.
Дуглас обошел статую с одного боку, потом с другого. Статуя не
шелохнулась. Не вымолвила ни слова. Глядела куда-то вдаль, и на губах ее
застыла легкая улыбка.
Дугласу вспомнилось: несколько лет назад они ездили в Чикаго, там был
большой дом, а в доме всюду стояли безмолвные мраморные фигуры, и он бродил
среди них в этом безмолвии. И вот стоит Джон Хаф, и коленки и штаны у него
зеленые от травы, пальцы исцарапаны, и на локтях корки от подсохших ссадин.
Ноги--в теннисных туфлях, которые сейчас угомонились, словно он обут в
тишину
|
