[Общество] Самый крутой киноякудза, самый известный японский телеведущий и настоящий самурай Такеши Китано — о телевизорах, кинокритиках и мобильниках с камерами.
О телевидении
В детстве я мечтал работать механиком, допустим, на фирме «Тойота» или стать спортсменом профессионального бейсбольного клуба. Если бы лет сорок назад кто-нибудь сказал мне, что я окажусь на телевидении, я рассмеялся бы ему в лицо.
Почему я не стал якудза
Я вырос в неблагополучном квартале Восточного Токио, где большинство мужчин либо вкалывали от зари до зари, как мой отец, либо были якудза. Моя мать была убеждена в том, что от этой участи ее детей убережет только одно: хорошее образование. Никаких развлечений — сплошная учеба. В детстве мне даже комиксы запрещали читать! Но трудолюбие — суть гения. Без упорства ни один, даже самый одаренный человек, ничего не добьется. Поговаривают, что многие якудза являются моими поклонниками. Возможно, это так. Но, думаю, дело не в фильмах, которые я снимаю, а в том образе жизни, который веду. Они уважают меня и мой способ существования в мире шоу-бизнеса.
О популярности в Японии
Хотя распространено мнение, будто в Японии ко мне относятся чуть ли не как к богу, все обстоит как раз наоборот. В нашей стране в чести люди, которые всю свою жизнь посвящают одному делу. А я, как вы знаете, брался за столько профессий, что запросто хватило бы на десяток жизней. Ничего удивительного, что на родине меня считают чуть ли не шарлатаном.
О кинокритиках
Если бы не Гран-при на Венецианском фестивале, японские кинокритики до сих пор поливали бы меня грязью. Но поскольку мне вручили приз — все разом замолчали. Такова уж особенность японского менталитета: мы крайне зависимы от мнения иностранцев. Соотечественники признали во мне кинорежиссера только после того, как меня признали за своего в Венеции.
О требовательности
Во всем, что касается работы, я настоящий деспот. Всегда поступаю так, как считаю нужным, никого не слушаю. И сам себе устанавливаю границы дозволенного — пусть даже то, что я делаю, выглядит для большинства, прямо скажем, дико. Это вроде ремесла воздушных гимнастов: одно неловкое движение — и ты летишь вниз. Впрочем, если я до сих пор снимаю и снимаюсь, значит, чувство баланса меня не подводит.
О зрителях
Мне как режиссеру достаточно, чтобы кинотеатры были заполнены на 30%. Я не хочу иметь ничего общего с конвейером киноиндустрии, так что толпы народа мне ни к чему. Если же все вокруг вдруг начинают говорить и писать о моем фильме, значит, впору задуматься, где я допустил ошибку и что сделал не так.
О мобильных телефонах
Самое вредительское изобретение — мобильные телефоны с камерами. Терпеть их не могу! Сегодня они есть у каждого, а значит, остаться незамеченным практически невозможно: что бы я ни делал, люди щелкают затворами своих фотокамер. Пожалуй, именно поэтому стараюсь как можно реже появляться на публике.
О планах
В профессиональном плане я сейчас на распутье. Да, у меня есть опыт, но при этом столько всего еще не сделано! Ситуация, когда написан сценарий, собрана группа, но что-то не сложилось и пришлось оставить проект, — случай вполне реальный, причем не единственный. Такое происходит гораздо чаще, чем мне хотелось бы. Собственно, из этих моих размышлений и получился фильм «Банзай, режиссер» — о творческом кризисе и самоубийстве как способе его избежать. Может, кому-то это покажется глупым суеверием, но я не захотел изображать на экране сцены, где мне пришлось бы себя убивать. Для этих целей придумал деревянную куклу, альтер эго моего героя, с которой творится бог знает что. Но следующий мой фильм будет о самураях, и притом в совершенно новой трактовке. Даю слово: никаких ниндзя!
О спецэффектах
Я предпочитаю по минимуму использовать компьютерные эффекты в своих фильмах. Единственное исключение — картина «Затоичи». Здесь графика играет драматургическую роль и появляется лишь в сценах насилия и драк. Я хотел, чтобы зритель ужаснулся… Компьютерные эффекты помогли усилить впечатление.
О самосовершенствовании
Раньше я был, откровенно говоря, нехорошим человеком, но мне посчастливилось начать все заново. Такой шанс выпадает немногим. Разумеется, я слышал о тех, кто пережил клиническую смерть и получил какое-то откровение. У меня так не вышло. Что ж, не беда. Главное — после той катастрофы я здорово пересмотрел свои взгляды на жизнь. Мысли о смерти больше не пугают и не угнетают. Наоборот, они подстегивают. Если знаешь, что в любой момент тебя может не стать, хочется успеть больше. Возможно, в этом и есть секрет моего трудолюбия.
О женщинах
Самое трудное для меня — работать в кино с женщинами. Нет, в реальной жизни я к ним прекрасно отношусь, но показывать на экране не могу и не умею. Особенно если речь идет о каких-то семейных сценах. Все дело в отсутствии опыта и реальных примеров: мои родители жили не сказать чтобы очень дружно.
О телевизорах
Для меня большая честь, что именно меня выбрали представлять новую «плазму» Panasonic. Скажу честно, были и другие предложения, но моя компания — офис Китано — тщательнейшим образом подходит к подобного рода проектам. Мне неинтересно просто сняться в рекламном ролике, получить за это деньги, помелькать в телевизоре. Важен статус фирмы, чьим «лицом» я становлюсь. Бренд Panasonic пользуется большим уважением. Будете смеяться: мне однажды предложили поучаствовать в рекламе одной кондитерской компании. Ну куда это годится! Кстати, для рекламной кампании Panasonic я даже выучил русское слово «превосходно».
О иностранцах
Работать с иностранцами я не могу, хотя у меня и был опыт съемок за границей. Фильм «Брат Якудзы» снимался в Америке, но с японской съемочной группой. Таково было мое условие, и американцы его приняли. В первую очередь встает проблема языкового барьера: я не говорю по-английски, и это создает массу трудностей. Через переводчика невозможно объяснить все тонкости того, как я вижу ту или иную сцену. А японцы меня понимают, иногда даже без слов. Кроме того, процесс производства кинофильмов в Америке таков, что порой функции режиссера берет на себя оператор. У нас, в Японии, так не принято.
О кровище
Многие обвиняют меня в кровожадности. Мол, в моих фильмах кровь льется рекой. А я вам так скажу: нет лучшего способа донести до зрителя мысль о том, что убийство — это страшно, чем показать его натуралистично. Красивые голливудские съемки сотен гибнущих людей и взорванных самолетов не вызывают у зрителя чувства протеста. Так что я считаю свои фильмы более педагогичными, что ли. Эстетизировать убийство по меньшей мере неэтично.
|
