[Культура] На минувшей неделе одна из старейших и популярнейших московских рок-групп «Крематорий» завершила серию акций, приуроченных к выходу своего нового альбома «Амстердам». Финальным мероприятием стал большой концерт в столичном клубе «Апельсин», во время которого «крематорцы» еще и снимали клип на песню «Ромео и Джульетта»
На минувшей неделе одна из старейших и популярнейших московских рок-групп «Крематорий» завершила серию акций, приуроченных к выходу своего нового альбома «Амстердам». Финальным мероприятием стал большой концерт в столичном клубе «Апельсин», во время которого «крематорцы» еще и снимали клип на песню «Ромео и Джульетта». С кобзоновским ощущением того, что «песне отдал все сполна», отец и вождь «Крематория» Армен Григорян сразу после шоу улетел в теплые иностранные края — «ловить рыбку с яхты», но перед отлетом успел тепло и откровенно пообщаться с обозревателем «Известий».
вопрос: Шесть лет «Крематорий» не записывал альбомов, и вот появился «Амстердам», который считается новой работой именно группы (в упомянутом интервале Григорян успел создать сольный проект «3'Ангел». — «Известия»). Хотя, если приглядеться внимательно, большинство из тех, кто сегодня выходит с тобой на сцену, не принимали участие в записи и половины «амстердамовских» композиций. Почему так получилось?
ответ: Музыканты «Крематория» записали в студии всего три песни. В процессе работы над «Китайским танком» (альбом проекта «3'Ангел». — «Известия») я применил новый подход к аранжировкам, звуку, приглашению музыкантов, и меня этот процесс захватил. Я понял, что группа как таковая умерла. И то, что было прежде, когда мы в старом составе собирались, допустим, на нашей репетиционной базе, я что-то новенькое напевал-мычал ребятам и мы раскладывали это по инструментам, уже неактуально. В «Амстердаме» использовалась та форма работы над альбомом, которая была испытана в «Китайском танке». Сначала моделирование песни, потом поиск соответствующего саунда и затем приглашение в студию необходимых исполнителей. Ни одной ноты «отсебятинки». Что изначально написано, то и должно прозвучать.
в: Подход понятен, но, согласись, он не самый стандартный. Как реагируют на твои теперешние стремления штатные участники «Крематория»? Если изъясняться политическим языком, фактически ты высказываешь им «вотум недоверия»?
о: Я не хочу изъясняться с тобой дипломатическим или сухим протокольным языком. Поэтому скажу искренне. Вот недавно разговорился в поезде с одним знакомым музыкантом, и он заметил, что Ринго Старр, являвшийся, казалось бы, самой скромной, ведомой фигурой в «Битлз», придумал немало ритмических рисунков для битловских песен. То есть он участвовал в творческом процессе группы, добавлял в него что-то, не ограничивался вариантом: вы все придумайте, а я подыграю. А в «Крематории» я в определенный момент заметил, что совместный созидательный процесс прекратился. Все стали памятниками. Есть памятник Андрей Сараев (барабанщик «Крематория». — «Известия»), памятник Сергей Третьяков (бас-гитарист. — «Известия»), памятник Вячеслав Бухаров (скрипач и клавишник. — «Известия»). И в целом это какая-то стена, которую я не могу разрушить, или ворота, от которых у меня нет ключей и потому мне не удается двигаться дальше. Раз так, то я начинаю строить свой собственный город, куда, конечно, приглашу всех, потому что мы давно вместе, но там будут и другие люди… Я жажду, чтобы кто-то преобразил любую мою новую песню, показал мне ее немножко иначе. Пока такие люди приходят со стороны. Вот Илья Шаповалов (гитарист, клавишник и саундпродюсер на альбоме «Амстердам». — «Известия») оказался таким человеком. Он придумывал нам партии барабанов, гитар, которые музыкантам «Крематория» потом оставалось лишь повторить. Тогда я захотел попробовать и других музыкантов, аранжировщиков, что называется, «извне». Пусть кто-то возьмет вот эти песни, кто-то — другие, и приходят с идеями их воплощения. В «Крематорий» стали заходить разные музыканты. Разброс получился серьезный: от девушек из русского народного хора, хорошо вписавшихся в тему «Оля», до армянских дудукистов, арфистки и аранжировщика Олега Трояновского.
в: Благие творческие порывы сплошь и рядом наталкиваются на инерционность публики. Ты приезжаешь со своими новыми идеями на гастроли в любой российский регион или бывшую союзную республику и видишь, что люди-то по-прежнему ждут «Безобразную Эльзу», «Кондратия», скрипку Бухарова, знакомые барабаны Сараева, бас Третьякова. Короче, хотят слышать тот «Крематорий», к которому привыкли…
о: Да, это распространенное явление. Сейчас, например, пишем на афишах: «Крематорий» с песнями из нового альбома «Амстердам». Но минут через 15-20 в зале обязательно кто-нибудь кричит: «Эльзу» давай! «Таню»! «Хабибуллина»!" Фанаты делают меня рабом собственных песен. У нас прошлый год был рекордным по количеству выступлений. Мы дали 128 концертов! Естественно, с программой «The best of…», от чего я очень устал. И сегодня хочу докричаться до своих зрителей, объяснить им: «Ребята, я понимаю, что вы привыкли к такому “Крематорию”, но я хочу создать что-нибудь иное и вы должны это понять». Моя мизантропия во многом крепнет от того, что я вижу: никаких экспериментов люди воспринимать не хотят. Большинство предпочитает ехать исключительно по прямой.
в: Если другие, старинные «крематорцы» — при всем теперешнем ограничении их студийной деятельности, — все так же рядом с тобой на сцене, то Вячеслав Бухаров, фактически второй после тебя фронтмен группы, вообще выведен из состава «Крематория». Насколько это серьезно?
о: Мне пришлось сделать этот шаг. Славе — после ряда разговоров и предупреждений, связанных, скажем так, с нарушением режима, было сказано: «Старик, ты друг, но у тебя есть служебные обязанности. Устрани причины, которые мешают тебе их полноценно выполнять, и тогда возвращайся». Славу я очень любил и люблю, и он был в «Крематории» больше чем просто музыкант, а еще и актером, и близким человеком — и мне, и поклонникам группы. Но настал момент, когда надо выбирать — либо мы работаем вместе, либо только дружим. Приняв такое трудное решение, мы накануне очередных гастролей просто остались без скрипача, и тут появился Макс Гусельщиков, известный по работе в группе «Юта». Сначала он подключился к нам на пару концертов, а сейчас вошел в состав «Крематория».
в: После прослушивания «Амстердама» многие тебе могут сказать: «А что вы, собственно, Армен Сергеевич, рассуждаете о недопонимании, экспериментах? Мы слышим в новом альбоме вполне привычный “Крематорий”. Как отреагируешь?
о: Буду спорить, сопротивляться. Саунд здесь другой, и иной подход к записи не мог, конечно, не отразиться. И месседж в нем есть. Бегите прочь из “Амстердама” — из той клоаки, которую сейчас многие выдают за свободу.
в: Гнев свой ты обращаешь не конкретно к столице Нидерландов, вполне себе симпатичной, а к некоему образу аморальности и безыдейности, который ты почему-то именовал “Амстердамом”. То есть город, многими воспринимаемый как Мекка либерализма и передового, антиханжеского европейского мышления, ты назначил новыми Содомом или Гоморрой?
о: Если бы в Амстердаме жили только подготовленные, дошедшие до высокого уровня свободы голландцы, а не наводнившие этот город приезжие из далеко не самых просвещенных мест, то, конечно, суть города была бы иной. А так прекрасную идею, модель свободного города девальвировали и извратили. По крайней мере, так мне показалось, когда я находился в Амстердаме. Не каждый способен правильно воспринять и переварить его либеральность. Мой “Амстердам” — Москва. В альбоме я, конечно, пою о своем “Амстердаме”, который предполагает много трактовок.
в: Как и раньше, ты используешь в песнях нового альбома много имен, преимущественно женских — Оля, Лида, Любаша… За каждым из них, возможно, скрывается прототип?
о: Все женские имена в песнях относятся к реальным людям. Портретное описание для меня — лучшая форма изложения. Это прямая линия от одного сознания к другому.
в: А где ты отыскал всех этих особ?
о: Ха-ха… Мы много ездим по стране и смотрим в глаза женщин.
в: В этом году “Крематорию” исполнится 25 лет. Дата будет отмечена?
о: Я бы этого не делал, но просят. Выпускающая компания говорит, что надо записать очередной сборник избранного, а потом отправляться в тур. Я понимаю, что как “солдат рок-н-ролла” должен продолжать выступать, гастролировать. Это моя война. Но, если честно, у меня сейчас дикая жажда уединения. Мне хочется, подобно отцу Федору, залезть с батоном колбасы на какую-нибудь гору, и я даже согласен, чтобы там меня клюнул орел.
в: А что дальше, когда ты съешь колбасу?
о: Потом меня снимут оттуда и передадут санитарам. Я подлечусь и вернусь в старый глупый рок-н-ролл.
|
