Книга только для ознакомления
. - Это - срам, позор,
омерзение, а не солдат. Фамилию своего полкового командира не знает...
У-д-дивляюсь вам, подпоручик!..
Ромашов глядел в седое, красное, раздраженное лицо и чувствовал, как у
него от обиды и от волнения колотится сердце и темнеет перед глазами... И
вдруг, почти неожиданно для самого себя, он сказал глухо:
- Это - татарин, господин полковник. Он ничего не понимает по-русски, и
кроме того...
У Шульговича мгновенно побледнело лицо, запрыгали дряблые щеки и глаза
сделались совсем пустыми и страшными.
- Что?! - заревел он таким неестественно оглушительным голосом, что
еврейские мальчишки, сидевшие около шоссе на заборе, посыпались, как
воробьи, в разные стороны. - Что? Разговаривать? Ма-ал-чать! Молокосос,
прапорщик позволяет себе... Поручик Федоровский, объявите в сегодняшнем
приказе о том, что я подвергаю подпоручика Ромашова домашнему аресту на
четверо суток за непонимание воинской дисциплины. А капитану Сливе
объявляю строгий выговор за то, что не умеет внушить своим младшим
офицерам настоящих понятий о служебном долге.
Адъютант с почтительным и бесстрастным видом отдал честь. Слива,
сгорбившись, стоял с деревянным, ничего не выражающим лицом и все время
держал трясущуюся руку у козырька фуражки.
- Стыдно вам-с, капитан Слива-с, - ворчал Шульгович, постепенно
успокаиваясь
|
