Книга только для ознакомления
...
Добравшись до узкой тропинки, ведшей прямо к хате Мануйлихи, я слез с
Таранчика, на котором по краям потника и в тех местах, где его кожа
соприкасалась со сбруей, белыми комьями выступила густая пена, и повел его
в поводу. От сильного дневного жара и от быстрой езды кровь шумела у меня
в голове, точно нагнетаемая каким-то огромным, безостановочным насосом.
Привязав лошадь к плетню, я вошел в хату. Сначала мне показалось, что
Олеси нет дома, и у меня даже в груди и во рту похолодело от страха, но
спустя минуту я ее увидел, лежащую на постели, лицом к стене, с головой,
спрятанной в подушки. Она даже не обернулась на шум отворяемой двери.
Мануйлиха, сидевшая тут же рядом, на земле, с трудом поднялась на ноги
и замахала на меня руками.
- Тише! Не шуми ты, окаянный, - с угрозой зашептала она, подходя ко мне
вплотную. И взглянув мне прямо в глаза своими выцветшими, холодными
глазами, она прошипела злобно: - Что? Доигрался, голубчик?
- Послушай, бабка, - возразил я сурово, - теперь не время считаться и
выговаривать. Что с Олесей?
- Тес... тише! Без памяти лежит Олеся, вот что с Олесей... Кабы ты не
лез, куда тебе не следует, да не болтал бы чепухи девчонке, ничего бы
худого не случилось. И я-то, дура петая, смотрела, потворствовала... А
ведь чуяло мое сердце беду... Чуяло оно недоброе с того самого дня, когда
ты чуть не силою к нам в хату ворвался
|
