Книга только для ознакомления
. Обхватив руками голову и положив локти на стол, она
принялась качаться взад и вперед всем телом и завыла нараспев вполголоса:
- Дочечка моя-а-а! Внучечка миленькая-а-а!.. Ох, г-о-о-орько мне,
то-о-ошно!..
- Да не реви ты, старая, - грубо прервал я Мануйлиху. - Разбудишь!
Старуха замолчала, но все с той же страшной гримасой на лице продолжала
качаться взад и вперед, между тем как крупные слезы падали на стол... Так
прошло минут с десять. Я сидел рядом с Мануйлихой и с тоской слушал, как,
однообразно и прерывисто жужжа, бьется об оконное стекло муха...
- Бабушка! - раздался вдруг слабый, чуть слышный голос Олеси. -
Бабушка, кто у нас?
Мануйлиха поспешно заковыляла к кровати и тотчас же опять завыла:
- Ох, внучечка моя, ро-одная-а-а! Ох, горько мне, ста-а-рой, тошно
мне-е-е-е...
- Ах, бабушка, да перестань ты! - с жалобной мольбой и страданием в
голосе сказала Олеся. - Кто у нас в хате сидит?
Я осторожно, на цыпочках, подошел к кровати с тем неловким, виноватым
сознанием своего здоровья и своей грубости, какое всегда ощущаешь около
больного.
- Это я, Олеся, - сказал я, понижая голос. - Я только что приехал
верхом из деревни... А все утро я в городе был... Тебе нехорошо, Олеся?
Она, не отнимая лица от подушек, протянула назад обнаженную руку, точно
ища чего-то в воздухе. Я понял это движение и взял ее горячую руку в свои
руки
|
