Книга только для ознакомления
. - Хочу вон той рыбы, - и тоже мгновенно
слопал. - Хочу пирожное... - Игнациус примерился, чтобы дать ему по
отвислым пухлым губам, но пирожное возникло будто ниоткуда, и Пончик
смолол его в ноль секунд, а потом, уже благосклоннее, высказался в том
духе, что пора бы перейти к лимонаду. Мама Пузырева умилялась: - Весь в
дедулю. - Папа Пузырев, одобряя, кивал министерскими седыми морщинами.
Разумеется. Пончик был весь в дедулю. По уму, по характеру. Не в отца же,
в конце концов. Игнациусу вообще казалось, что он здесь вроде мебели:
передвинули в одну сторону, потом в другую, а затем очень мягко, но
решительно усадили под еловые лапы, чтобы не торчал на проходе. - Изобрази
счастливое лицо, сегодня праздник, - шепнула Валентина в самую сердцевину
мозга. Будто иглу воткнула. Игнациус даже дернулся. Они не разговаривали
уже неделю. Перегнувшись, он заглянул в трюмо: бледное сырое непропеченное
тесто, две угрюмых изюмины вместо глаз и оттопыренные пельмени ушей.
Зрелище малопривлекательное. Он изобразил на лице радость. - Перестань
гримасничать! - сразу же шепнула сеньора Валентина. Он - перестал. Было
скучно. Из телевизора лилось нечто задушевное. Мигали разноцветные огни и
склонялись к рампе немолодые грудастые девушки в сарафанах. Игнациус
незаметно убавил звук, но мама Пузырева, потянувшись за хлебом, как бы
невзначай прибавила его снова
|
