Книга только для ознакомления
. Долго перетасовывали места, чтобы дамы сидели
непременно вперемежку с кавалерами. Приходилось полулежать, полусидеть в
неудобных позах, это было ново и занимательно, и по этому поводу
молчаливый Лещенко вдруг, к общему удивлению и потехе, сказал с напыщенным
и глупым видом:
- Мы теперь возлежим, точно древнеримские греки.
Шурочка посадила рядом с собой с одной стороны Тальмана, а с другой -
Ромашова. Она была необыкновенно разговорчива, весела и казалась такой
возбужденной, что это многим бросилось в глаза. Никогда Ромашов не находил
ее такой очаровательно-красивой. Он видел, что в ней струится, трепещет и
просится наружу какое-то большое, новое, лихорадочное чувство. Иногда она
без слов оборачивалась к Ромашову и смотрела на него молча, может быть
только полусекундой больше, чем следовало бы, немного больше, чем всегда,
но всякий раз в ее взгляде он ощущал ту же непонятную ему, горячую,
притягивающую силу.
Осадчий, сидевший один во главе стола, приподнялся и стал на колени.
Постучав ножом о стакан и добившись тишины, он заговорил низким грудным
голосом, который сочными волнами заколебался в чистом воздухе леса:
- Ну-с, господа... Выпьем же первую чару за здоровье нашей прекрасной
хозяйки и дорогой именинницы. Дай ей бог всякого счастья и чин генеральши.
И, высоко подняв кверху большую рюмку, он заревел во всю мочь своей
страшной глотки:
- Урра!
Казалось, вся роща ахнула от этого львиного крика, и гулкие отзвуки
побежали между деревьями
|
