Книга только для ознакомления
. Ромашову почудилось, что черные стволы дубов
покачнулись в одну сторону, а земля поплыла в другую, и что время
остановилось.
Потом она с усилием освободилась из его рук и сказала твердо:
- Прощай. Довольно. Теперь пойдем.
Ромашов упал перед ней на траву, почти лег, обнял ее ноги и стал
целовать ее колени долгими, крепкими поцелуями.
- Саша, Сашенька! - лепетал он бессмысленно. - Отчего ты не хочешь
отдаться мне? Отчего? Отдайся мне!..
- Пойдем, пойдем, - торопила она его. - Да встаньте же, Георгий
Алексеевич. Нас хватятся. Пойдемте!
Они пошли по тому направлению, где слышались голоса. У Ромашова
подгибались и дрожали ноги и било в виски. Он шатался на ходу.
- Я не хочу обмана, - говорила торопливо и еще задыхаясь Шурочка, -
впрочем, нет, я выше обмана, но я не хочу трусости. В обмане же - всегда
трусость. Я тебе скажу правду: я мужу никогда не изменяла и не изменю ему
до тех пор, пока не брошу его почему-нибудь. Но его ласки и поцелуи для
меня ужасны, они вселяют в меня омерзение. Послушай, я только сейчас, -
нет, впрочем, еще раньше, когда думала о тебе, о твоих губах, - я только
теперь поняла, какое невероятное наслаждение, какое блаженство отдать себя
любимому человеку. Но я не хочу трусости, не хочу тайного воровства. И
потом... подожди, нагнись ко мне, милый, я скажу тебе на ухо, это
стыдно
|
