Книга только для ознакомления
. И, чтобы
очнуться от этого обаяния, он должен был сделать над собой усилие.
- Конечно, летаю, - ответил он. - Но только с каждым годом все ниже и
ниже. Прежде, в детстве, я летал под потолком. Ужасно смешно было глядеть
на людей сверху: как будто они ходят вверх ногами. Они меня старались
достать половой щеткой, но не могли. А я все летаю и все смеюсь. Теперь уж
этого нет, теперь я только прыгаю, - сказал Ромашов со вздохом. -
Оттолкнусь ногами и лечу над землей. Так, шагов двадцать - и низко, не
выше аршина.
Шурочка совсем опустилась на землю, оперлась о нее локтем и положила на
ладонь голову. Помолчав немного, она продолжала задумчиво:
- И вот, после этого сна, утром мне захотелось вас видеть. Ужасно,
ужасно захотелось. Если бы вы не пришли, я не знаю, что бы я сделала. Я
бы, кажется, сама к вам прибежала. Потому-то я и просила вас прийти не
раньше четырех. Я боялась за самое себя. Дорогой мой, понимаете ли вы
меня?
В пол-аршина от лица Ромашова лежали ее ноги, скрещенные одна на
другую, две маленькие ножки в низких туфлях и в черных чулках с каким-то
стрельчатым белым узором. С отуманенной головой, с шумом в ушах, Ромашов
вдруг крепко прижался зубами к этому живому, упругому, холодному, сквозь
чулок, телу.
- Ромочка... Не надо, - услышал он над собой ее слабый, протяжный и
точно ленивый голос
|
