Книга только для ознакомления
.).
Карл Иваныч удивился, оставил в покое мои подошвы и с
беспокойством стал спрашивать меня: о чем я? не видел ли я
чего дурного во сне?.. Его доброе немецкое лицо, участие, с
которым он старался угадать причину моих слез, заставляли их
течь еще обильнее: мне было совестно, и я не понимал, как за
минуту пе ред тем я мог не любить Карла Иваныча и находить
противными его халат, шапочку и кисточку; теперь, напротив,
все это казалось мне чрезвычайно милым, и даже кисточка
казалась явным доказательством его доброты. Я сказал ему, что
плачу оттого, что видел дурной сон, - будто maman умерла и ее
несут хоронить. Все это я выдумал, потому что решительно не
помнил, что мне снилось в эту ночь; но когда Карл Иваныч,
тронутый моим рассказом, стал утешать и успокаивать меня, мне
казалось, что я точно видел этот страшный сон, и слезы
полились уже от другой причины.
Когда Карл Иваныч оставил меня и я, приподнявшись на
постели, стал натягивать чулки на свои маленькие ноги, слезы
немного унялись, но мрачные мысли о выдуманном сне не
оставляли меня. Вошел дядька Николай - маленький, чистенький
человечек, всегда серьезный, аккуратный, почтительный и
большой приятель Карла Иваныча. Он нес наши платья и обувь.
Володе сапоги, а мне покуда еще несносные башмаки с бантиками.
При нем мне было бы совестно плакать; притом утреннее солнышко
весело светило в окна, а Володя, передразнивая Марью Ивановну
(гувернантку сестры), так весело и звучно смеялся, стоя над
умывальником, что даже серьезный Николай, с полотенцем на
плече, с мылом в одной руке и с рукомойником в другой,
улыбаясь, говорил:
- Будет вам, Владимир Петрович, извольте умываться
|
