Книга только для ознакомления
. Прошу вас рассказать
об этом со всевозможными подробностями.
Ромашов стоял перед нами, опустив руки вниз и теребя околыш шапки. Он
чувствовал себя таким затравленным, неловким и растерянным, как бывало с
ним только в ученические годы на экзаменах, когда он проваливался.
Обрывающимся голосом, запутанными и несвязными фразами, постоянно мыча и
прибавляя нелепые междометия, он стал давать показание. В то же время,
переводя глаза с одного из судей на другого, он мысленно оценивал их
отношения к нему: "Мигунов - равнодушен, он точно каменный, но ему льстит
непривычная роль главного судьи и та страшная власть и ответственность,
которые сопряжены с нею. Подполковник Врем глядит жалостными и какими-то
женскими глазами, - ах, мой милый Брем, помнишь ли ты, как я брал у тебя
десять рублей взаймы? Старый Лех серьезничает. Он сегодня трезв, и у него
под глазами мешки, точно глубокие шрамы. Он не враг мне, но он сам так
много набезобразничал в собрании в разные времена, что теперь ему будет
выгодна роль сурового и непреклонного ревнителя офицерской чести. А
Осадчий и Петерсон - это уже настоящие враги. По закону я, конечно, мог бы
отвести Осадчего - вся ссора началась из-за его панихиды, - а впрочем, не
все ли равно? Петерсон чуть-чуть улыбается одним углом рта - что-то
скверное, низменное, змеиное в улыбке
|
