Книга только для ознакомления
. Каждое выражение
чувствительности доказывало ребячество и то, что тот, кто
позволял себе его, был еще мальчишка. Не пройдя еще через те
горькие испытания, которые доводят взрослых до осторожности и
холодности в отношениях, мы лишали себя чистых наслаждений
нежной детской привязанности по одному только странному
желанию подражать большим.
Еще в лакейской встретил я Ивиных, поздоровался с ними и
опрометью пустился к бабушке: я объявил ей о том, что приехали
Ивины, с таким выражением, как будто это известие должно было
вполне осчастливить ее. Потом, не спуская глаз с Сережи, я
последовал за ним в гостиную и следил за всеми его движениями.
В то время как бабушка сказала, что он очень вырос, и
устремила на него свои проницательные глаза, я испытывал то
чувство страха и надежды, которое должен испытывать художник,
ожидая приговора над своим произведением от уважаемого судьи.
Молодой гувернер Ивиных, Herr Frost, с позволения бабушки
сошел с нами в палисадник, сел на зеленую скамью, живописно
сложил ноги, поставив между ними палку с бронзовым
набалдашником, и с видом человека, очень довольного своими
поступками, закурил сигару.
Herr Frost был немец, но немец совершенно не того покроя,
как наш добрый Карл Иваныч: во-первых, он правильно говорил
по-русски, с дурным выговором - по-французски и пользовался
вообще, в особенности между дамами, репутацией очень ученого
человека; во-вторых, он носил рыжие усы, большую рубиновую
булавку в черном атласном шарфе, концы которого были просунуты
под помочи, и светло-голубые панталоны с отливом и со
штрипками; в-третьих, он был молод, имел красивую,
самодовольную наружность и необыкновенно видные, мускулистые
ноги
|
