Книга только для ознакомления
.
Мы стали на якоря. Нас уже качало спокойно и мягко а по временам качка
и совсем затихала. Тогда все вздыхали полной грудью.
Я вышел на палубу. Ветер сек по лицу снежной крупой. Вокруг лежала
чугунная тьма. В этой тьме на много миль к северу и югу гремел где-то рядом,
не захлестывая в бухту, прибой. Потом вдруг медленной молнией загорелся
огонь на Тарханкутском маяке, обвел седым лучом бурлящее море и погас до
новой вспышки.
Я вернулся в каюту. Весь пароход уже спал непробудно и тяжело. Только
молодой мичман открыл глаза, пробормотал, пытаясь и сейчас острить наперекор
всему: "Мертвый сон на мертвых якорях", но тут же, кажется, упал головой на
свой тощий чемодан и уснул. Я пишу "кажется" потому, что этого не видел: на
последнем слове мичмана я как бы впал в бесконечную летаргию.
Утром мы увидели совсем близко от лязгавшего якор< ными цепями
"Димитрия" красноватый берег. Очень возможно, что не было на всей земле
более скудного места, чем эта спасительная для нас бухта Караджи.
Нагая солончаковая степь в редких пучках почернелой травы поблескивала
полосками снега. Он слежался в углублениях и бороздах.
Даль, ровная, как натянутый шнур, уходила в глинистую муть. Над мутью
косо неслись, сбрасывая заряды снежной крупы, низкие тучи. Ни человека, ни
птицы, ни развалин лачуги, ни колодца, даже ни одного камня, похожего хотя
бы на могильный, не было видно на этой коричнево-черной земле
|
