Книга только для ознакомления
. Подпоручик закурил папиросу. В комнате запахло сургучом и жжеными
перьями.
"О, милый! - подумал растроганный Ромашов. - Я на него сержусь, кричу,
заставляю его по вечерам снимать с меня не только сапоги, но носки и
брюки. А он вот купил мне папирос за свои жалкие, последние солдатские
копейки. "Куры, пожалюста!" За что же это?.."
Он опять встал и, заложив руки за спину, зашагал по комнате.
"Вот их сто человек в нашей роте. И каждый из них - человек с мыслями,
с чувствами, со своим особенным характером, с житейским опытом, с личными
привязанностями и антипатиями. Знаю ли я что-нибудь о них? Нет - ничего,
кроме их физиономий. Вот они с правого фланга: Солтыс, Рябошапка,
Веденеев, Егоров, Яшишин... Серые, однообразные лица. Что я сделал, чтобы
прикоснуться душой к их душам, своим Я к ихнему Я? - Ничего".
Ромашову вдруг вспомнился один ненастный вечер поздней осени. Несколько
офицеров, и вместе с ними Ромашов, сидели в собрании и пили водку, когда
вбежал фельдфебель девятой роты Гуменюк и, запыхавшись, крикнул своему
ротному командиру:
- Ваше высокоблагородие, молодых пригнали!..
Да, именно пригнали. Они стояли на полковом дворе, сбившись в кучу, под
дождем, точно стадо испуганных и покорных животных, глядели недоверчиво,
исподлобья. Но у всех у них были особые липа. Может быть, это так казалось
от разнообразия одежд? "Этот вот, наверно, был слесарем, - думал тогда
Ромашов, проходя мимо и вглядываясь в лица, - а этот, должно быть,
весельчак и мастер играть на гармонии
|
