Книга только для ознакомления
. Старуха с гноящимися глазами швырнула деньги на могилу
Рахили и закричала:
- Что мне купить на ваши деньги? Дырку от бублика? Так покупайте ее
сами, богачи!
Мы ушли подавленные. Торелли не мог успокоиться и всю дорогу до дома
время от времени плакал. Л синагогальный служка ковылял рядом и говорил:
- Я уже не узнаю людей, месье Блюмкис. Чем так хоронить, так лучше
самому лечь в могилу, клянусь матерью.
Несколько дней после похорон Рахили я никуда не выходил, только по
утрам вылезал через окно в сад. Просвирняк держал сад на запоре, и потому
там никогда никого не было. Изредка появлялся только сам Просвирняк, но,
увидев меня, тотчас поворачивал и уходил, причем даже спина его выражала
негодование.
После похорон Рахили мы с Володей Головчинером перестали считаться с
Просвирняком. Да и никто с ним уже не считался, даже как с бывшим
домовладельцем. Это для него казалось тягчайшим оскорблением. Примерно с тех
пор он уже кипел жаждой мести, и его вначале скрытые мечты о перевороте и
падении Советской власти приобрели характер мании, тяжелой душевной болезни.
Чем меньше было надежд на перемену, тем расстрига все больше ссыхался,
чернел, и в запавших его глазах появлялся диковатый блеск.
Встречаясь с нами, он не здоровался и что-то бормотал о "жидовствующих
интеллигентах" и расплате за невинную кровь Христа
|
