Книга только для ознакомления
. И внезапно вся эта нарочно отысканная им и Жорж Санд
романтика вдруг оборачивалась тоской по самой простой, даже бедной, но
теплой - обязательно теплой - литовской комнате с невзрачным на вид роялем.
Оборачивалась тоской по простой, деревянной, но удобной постели и жаждой
покоя.
Он устал быть гением. Ему это было совсем ни к чему. Он носил это
звание или эту кличку, как обузу, приятую только для его близких и
окружающих.
Но вот прошло какое-то время, и из его жизни с Жорж Санд на острове
Майорка оно тщательно отобрало и выбросило все горькое и превратило эту
жизнь в восхитительную поэму о самоотверженности любящих.
Поэма эта коснулась многих сердец, в том числе сердца рыжей еврейской
девушки из Одессы, не видевшей в жизни ничего лучшего, чем воздушные пузыри
из глицеринового мыла.
Я всюду возил с собой начатую еще в Таганроге повесть "Романтики".
Писал я ее с большими перерывами и вообще считал чудом, что до сих пор не
потерял рукопись.
Сейчас, в Одессе, я начал писать последнюю часть этой повести. Обычно,
когда я втягивался в работу, я дичал: избегал людей, бродил сам по себе,
вставал в два часа ночи и писал при коптилке, боясь, что Володя Головчинер
проснется и тогда мне не избежать ненужных расспросов.
И еще я заметил за собой одну странность, появившуюся во время работы:
когда я писал о печальном, я искал горьких и резких впечатлений и таких же
обстоятельств, как будто они могли помочь мне писать
|
