Книга только для ознакомления
.
- Как? И вы - тоже? - тихо, с выражением безумного страха в глазах,
произнес наконец Назанский.
Но он тотчас же опомнился и с натянутым смехом воскликнул:
- Фу, какое недоразумение! Мы с вами совсем удалились от темы. Письмо,
которое я вам показал, писано сто лет тому назад, и эта женщина живет
теперь где-то далеко, кажется, в Закавказье... Итак, на чем же мы
остановились?
- Мне пора домой, Василий Нилыч. Поздно, - сказал Ромашов, вставая.
Назанский не стал его удерживать. Простились они не холодно и не сухо,
но точно стыдясь друг друга. Ромашов теперь еще более был уверен, что
письмо писано Шурочкой. Идя домой, он все время думал об этом письме и сам
не мог понять, какие чувства оно в нем возбуждало. Тут была и ревнивая
зависть к Назанскому - ревность к прошлому, и какое-то торжествующее злое
сожаление к Николаеву, но в то же время была и какая-то новая надежда -
неопределенная, туманная, но сладкая и манящая. Точно это письмо и ему
давало в руки какую-то таинственную, незримую нить, идущую в будущее.
Ветер утих.
Ночь была полна глубокой тишиной, и темнота ее казалась бархатной и
теплой. Но тайная творческая жизнь чуялась в бессонном воздухе, в
спокойствии невидимых деревьев, в запахе земли. Ромашов шел, не видя
дороги, и ему все представлялось, что вот-вот кто-то могучий, властный и
ласковый дохнет ему в лицо жарким дыханием
|
