Книга только для ознакомления
. Помню, он, бывало, подойдет на смотру к
барабанщику, - ужасно любил барабан, - подойдет и скажет: "А ну-ка,
братец, шыграй мне что-нибудь меланхоличешкое". Да. Так этот генерал,
когда у него собирались гости, всегда уходил спать аккуратно в
одиннадцать. Бывало, обратится к гостям и скажет: "Ну, гошпода, ешьте,
пейте, вешелитесь, а я иду в объятия Нептуна". Ему говорят: "Морфея, ваше
превосходительство?" - "Э, вше равно: иж одной минералогии..." Так я
теперь, господа, - Шульгович встал и положил на спинку стула салфетку, -
тоже иду в объятия Нептуна. Вы свободны, господа офицеры.
Офицеры встали и вытянулись.
"Ироническая горькая улыбка показалась на его тонких губах", - подумал
Ромашов, но только подумал, потому что лицо у него в эту минуту было
жалкое, бледное и некрасиво-почтительное.
Опять шел Ромашов домой, чувствуя себя одиноким, тоскующим,
потерявшимся в каком-то чужом, темном и враждебном месте. Опять горела на
западе в сизых нагроможденных тяжелых тучах красно-янтарная заря, и опять
Ромашову чудился далеко за чертой горизонта, за домами и полями,
прекрасный фантастический город с жизнью, полной красоты, изящества и
счастья.
На улицах быстро темнело. По шоссе бегали с визгом еврейские ребятишки.
Где-то на завалинках, у ворот, у калиток, в садах звенел женский смех,
звенел непрерывно и возбужденно, с какой-то горячей, животной, радостной
дрожью, как звенит он только ранней весной
|
