Книга только для ознакомления
. И вместе с тихой, задумчивой
грустью в душе Ромашова рождались странные, смутные воспоминания и
сожаления о никогда не бывшем счастье и о прошлых, еще более прекрасных
веснах, а в сердце шевелилось неясное и сладкое предчувствие грядущей
любви...
Когда он пришел домой, то застал Гайнана в его темном чулане перед
бюстом Пушкина. Великий поэт был весь вымазан маслом, и горевшая перед ним
свеча бросала глянцевитые пятна на нос, на толстые губы и на жилистую шею.
Сам же Гайнан, сидя по-турецки на трех досках, заменявших ему кровать,
качался взад и вперед и бормотал нараспев что-то тягучее и монотонное.
- Гайнан! - окликнул его Ромашов.
Денщик вздрогнул и, вскочив с кровати, вытянулся. На лице его
отразились испуг и замешательство.
- Алла? - спросил Ромашов дружелюбно.
Безусый мальчишеский рот черемиса весь растянулся в длинную улыбку, от
которой при огне свечи засверкали его великолепные белые зубы.
- Алла, ваша благородия!
- Ну, ну, ну... Сиди себе, сиди. - Ромашов ласково погладил денщика по
плечу. - Все равно, Гайнан, у тебя алла, у меня алла. Один, братец, алла у
всех человеков.
"Славный Гайнан, - подумал подпоручик, идя в комнату. - А я вот не смею
пожать ему руку. Да, не могу, не смею. О, черт! Надо будет с нынешнего дня
самому одеваться и раздеваться. Свинство заставлять это делать за себя
другого человека"
|
