Книга только для ознакомления
.
Николаев окликнул его.
- Да... так вот... - опять нелепо промолвил он, обращаясь к Ромашову. -
Итак, до свидания, Юрий Алексеевич.
Они не подали друг другу рук, а только притронулись к козырькам. Но
когда Ромашов глядел на удаляющийся в пыли белый крепкий затылок
Николаева, он вдруг почувствовал себя таким оставленным всем миром и таким
внезапно одиноким, как будто от его жизни только что отрезали что-то самое
большое, самое главное.
Он медленно пошел домой. Гайнан встретил его на дворе, еще издали
дружелюбно и весело скаля зубы. Снимая с подпоручика пальто, он все время
улыбался от удовольствия и, по своему обыкновению, приплясывал на месте.
- Твоя не обедал? - спрашивал он с участливой фамильярностью. - Небось
голодный? Сейчас побежу в собранию, принесу тебе обед.
- Убирайся к черту! - визгливо закричал на него Ромашов. - Убирайся,
убирайся и не смей заходить ко мне в комнату. И кто бы ни спрашивал - меня
нет дома. Хоть бы сам государь император пришел.
Он лег на постель и зарылся головой в подушку, вцепившись в нее зубами.
У него горели глаза, что-то колючее, постороннее распирало и в то же время
сжимало горло, и хотелось плакать. Он жадно искал этих горячих и
сладостных слез, этих долгих, горьких, облегчающих рыданий. И он снова и
снова нарочно вызывал в воображении прошедший день, сгущая все нынешние
обидные и позорные происшествия, представляя себе самого себя, точно со
стороны, оскорбленным, несчастным, слабым и заброшенным и жалостно
умиляясь над собой
|
