Книга только для ознакомления
. Я шел сейчас
в типографию верстать газету и за два дома отсюда встретил воскресшего
Костанди. И даже проводил его до Екатерининской улицы. И даже говорил с ним
о будущей выставке его картин. И даже пожал его мужественную руку. И даже
заметил пятно от синей масляной краски на его чесучовом пиджаке. И он
нисколько не был похож на покойника, уверяю вас.
- Что это значит? - спросил я.
- Это значит, что Крупник гнусно наврал. Хотел заработать на мнимой
сенсации лишних пять тысяч рублей. Вы скажете, что это бессмысленно, что за
это его могут выгнать из "Моряка". Конечно, могут. Но Финкель за это не
выгонял, и Крупник надеется, что и здесь все сойдет. Вранье - это его
единственная верная черта. Он ей никогда и ни при каких обстоятельствах не
изменяет. А изменяет он всем и всему.
- Давить надо таких, как этот Лева! - сказал метранпаж Суходольский.- Я
его видеть не могу. У меня ноги трясутся, когда я его вижу. У меня к сердцу
подпирает от его лживого голоса.
Мы с Изей вынули из номера некролог о Костанди. Наутро "Моряк" вышел
без некролога, но тотчас же этот некролог был обнаружен нами в "Одесских
известиях", тот же самый, до последней запятой, некролог, который мы только
что выбросили из "Моряка".
Вскоре в редакцию примчался репортер Аренберг и, сияя от внутренней
газетной сенсации, сообщил, что Крупник прямо из "Моряка" двинул в
"Известия" и подсунул им некролог с теми же крокодиловыми слезами, какие он
проливал у нас в редакции
|
