Книга только для ознакомления
. Для
завтрашнего номера.
Лева поймал качающееся пенсне, криво прицепил его к носу, слез с
пыльного подоконника, отряхнул брюки и неожиданно сказал капризным голосом:
- Так дайте же мне по крайней мере бумаги. На чем я буду писать? У нас
в редакции не допросишься четвертушки на раскурку.
Я дал ему чистые с одной стороны старые гранки, но он презрительно
хмыкнул и сказал, что на обороте старых гранок можно марать все, что
угодно,- хронику происшествий или халтурные фельетоны,- но писать об умершем
большом художнике просто неприлично и неуважительно.
Он явно привередничал. Я приписал это, как он сам выразился, его
"расстроенным чувствам". Я дал ему несколько листов хорошей бумаги,
ценившейся в редакции на вес золота.
Он ушел в соседнюю комнату, долго сморкался там, вздыхал и царапал по
бумаге пером.
Потом пришла Люсьена, ахнула, узнав, что умер Костанди, и сказала:
- Такой был чудный старик - и вдруг умер. А все эти бугаи, вроде Кынти,
всякие жулики-рамолики живут и только морочат людям голову.
- Ax! - горестно воскликнул Лева.- Вы разрываете мое сердце, Люсьена
Казимировна, своими грубыми выражениями!
- Подумаешь, какой сиреневый принц! - ответила Люсьена.- Нечего
прикидываться безутедшым, старик.
Потом Лева диктовал Люсьене некролог, и они ссорились из-за того, что
старик требовал двух копий, а Люсьена божилась, что у нее осталась последняя
копирка и с Левы хватит одной копии
|
